До отправления поезда на Петров­ский Завод оставалось чуть более часа, и я решил побродить по читин­ской привокзальной площади, ярко освещённой полуденным солнцем очаровательной забайкальской осе­ни. Воздух был невероятно чист и свеж, несмотря на близкое присут­ствие города с его дымно-сажными, асфальтными и прочими запахами. Благостное состояние природы, ка­залось, понуждало людей вести себя более чинно и благородно: они слов­но стеснялись кричать и ругаться, не бились в истериках очередей. Даже поезда не так шумно открывали-за­крывали двери своих электричек, стучали колёсами, гудели и пыхтели паром.

И вдруг, совершенно неожиданно на этом островке благодати, среди мно­жества звуков, голосов и разговоров, сливающихся в единый монотонный гул, тихо, но отчётливо прозвучало:

«Каучук – Преграде!»

Я замер от удивления. Это были оперативные позывные штабов зенит­но-ракетного полка и одного из его дивизионов, в котором двадцать лет назад я проходил армейскую службу!

«Каучук – Преграде!» – повторилось ещё раз, прежде, чем я увидел моло­дого человека, неприкаянно слоня­ющегося между столиками буфета и бубнившего себе под нос одному ему известные слова.

Познакомились. Виктор, сослужи­вец во втором поколении, был также немало удивлён нечаянной встречей. Судя по его ответам, в дивизионе, расположенном в красивой берёзо­вой роще неподалёку от Омска, всё оставалось таким же: боевые позиции с локато-ром и ракетами, казарма со столовой, так же ревели двигатели истребителей на соседнем аэродро­ме. Нашёлся даже общий знакомый офицер, прибывший на службу ещё при мне.

У Виктора обычная для девяностых годов грустная история с трудными поисками работы после сокращения на заводе. Печальные и покраснев­шие глаза в глубине пытаются спря­тать чувство неосознанной вины, что обычно служит явным признаком ча­стых запоев и неизбежных семейных скандалов.

Мои сентенции типа «пьянка в горе не подмога» вряд ли были услышаны, зато после испрошенных ста граммов за встречу глаза однополчанина весело заблестели, в движениях появилась за­искивающая суетливость, а уже через минуту, дружески хлопнув меня по пле­чу, он категорично заявил, что “между первой и второй пуля не должна просви­стеть”.

Поддельная вокзальная водка меня не прельщала, поэтому пришлось по­вторить исключительно для Виктора, дальнейшее общение с которым грозило перерасти в событие уже менее привле­кательное. Хорошо, что в этот момент объявили посадку на поезд, и мы бы­стро, но душевно простились, обменяв­шись телефонами.

Глядя на мелькающие за окном пейза­жи, ещё некоторое время я размышлял о встрече на вокзале, но затем в памяти неизбежно возникла армейская служба, и картинки-воспоминания, словно напе­регонки с поездом, помчались одна за другой под мерный стук колёс…